Оправа для бездны - Страница 91


К оглавлению

91

– Слишком многое я ему сказала, – прошептала она сама себе, когда дверь за визитерами закрылась, и добавила: – Или слишком многое он сказал мне. Как я могу судить его, если ворожба над его матерью принесла ему такую боль? А что, если она вывозила в грязи его сердце?

Вспомнила Айра о боли, и боль накатила на нее. Не та, которая рвет на части плоть, а та, что хватается точно за сердце, выдавливая слезы даже из сухих глаз. Тир помог справиться с этой болью, потому что он сам был теперь сильнее любой боли, равняясь самой большой радости.

Айра не успела научить Лека щелканью пальцев, но многому научилась сама. За месяцы, прошедшие с рождения Тира, она, как сказала Чая, не только превратилась в степную кошку, но и перестала проигрывать в схватках и Зие, и даже самой черной искуснице. Правда, редко ей удавалось схватиться с Чаей, потому что именно той Айра доверяла ребенка, но, когда Тир засыпал в большой плетеной корзине, накрытой меховым одеялом, Чая никогда не отказывала Айре в нелегкой науке. Она единственная, кто, не побеждая Айру, не позволял побеждать и себя. Вертлявую и быструю Зерту оказалось легко взять, демонстрируя еще большую быстроту и верткость. Конечно, ей можно было бы уступить, подставившись под тонкую стрелу, которую сестра Лека всегда готова была выдуть из длинной трубки, но это оружие трудно было применить в быстрой схватке, а тайного удара Айра пока не опасалась. Айдара смотрела на размахивание палками с усмешкой и в схватки не вступала. Ноя перестала скрещивать деревянный клинок с Айрой, когда та спросила, не проходила ли она обучения в храме Сето. Только Зия настойчиво рвалась все-таки доказать Айре, что ее очередная победа не более чем случайность.

– Точно такая же, как смерть Даеса и Санка, – неизменно отвечала Айра и возвращалась в комнату, которая все больше казалась ей узилищем. Каждый вечер она кормила и укладывала Тира и погружалась в то неизведанное, что досталось ей от Ярига и так и не было еще испробовано в полной мере. С другой стороны, разве выдержала бы она хоть что-то, произошедшее с нею, если бы не долгое дыхание Сурры, что удалось забрать у отца? Вот только невидимая петля на горле по-прежнему сбивала дыхание, не давала окунуться в принадлежащую ей силу, и волокла по поверхности хеннского бытия, как волочится за рыбацкой ладьей загарпуненный и едва живой дельфин.

За узкими окнами то лил дождь, то шуршали облетающие с седых деревьев листья, то завивал вихрями снег. Айре уже начинало казаться, что нет в Оветте столь же оседлого народа, как хенны, и что вскоре сама Радуча вслед за жителями лишится привычного имени, когда что-то начало меняться. С началом второй весны в Дуиссе Айра почувствовала тревогу, напоминающую удушье перед проливным дождем. На улицах удвоилось количество хеннов, замелькали не только красные, но и белые, желтые, зеленые лоскуты на шлемах степняков. Оживился Зеес, удвоив громкость и частоту ругани, к тому же он запретил Айре спускаться во двор, начав там гонять свою сотню, заставляя разжиревших воинов поднимать тяжести и натягивать тетиву тугих луков. Да и охраняющие или стерегущие Айру подопечные Зии стали раздражительны и грубы, словно Айра снимала у них комнату и изрядно задолжала за проживание. Только Чая оставалась прежней и однажды сказала Айре негромко:

– Ты – мать. Это важнее многого, девка.

– Почему ты мне это говоришь? – Айра пыталась разглядеть за блеском темных глаз что-нибудь кроме спокойной уверенности.

– Скоро все будет меняться. Не жалей никого, кто бы ни заступил тебе путь. Когда будешь уходить, не иди с теми, что бегут, иди с теми, что идут, и не пытайся их обогнать. И не жди, когда твой враг встанет против тебя: твоя схватка давно уже началась.

– Кто ты? – нахмурилась Айра, потому что редко с ней говорила Чая и никогда не соединяла вместе больше четырех-пяти слов.

– Я дочь дальней страны, – ответила черная воительница. – Твое дитя дало мне возможность испытать мгновения материнства, которого меня лишила судьба. Но когда я держала Тира на руках, я поняла, что моя жизнь почти бессмысленна. Не хочу, чтобы она потеряла и малую толику смысла. Скоро праздник весны. Все сыновья Каеса съехались, чтобы сесть на большой ковер и испить из общего котла горячего вина. Каес захочет увидеть внука. Будь готова к этому. У него больше двадцати внуков, но Тир первый, на котором проявились знаки рода. Первый, у кого они появились еще в утробе. Даже Аесу, старшему сыну Каеса, они были нанесены после его рождения. Но дело в том, что ты его мать, и это важнее любых знаков. Не дай ему превратиться в чудовище. Возьми этот меч.

И Чая протянула Айре короткий клинок.

– Что мне делать? – спросила Айра, проводя пальцами по диковинному серому изогнутому лезвию.

– Выжить, – прошептала Чая. – В город скрытно вошли десять тысяч Лека. Они прячутся в особняках. Их шлемы не украшены цветом тана, как будто они принадлежат самому Каесу, но я многих знаю в лицо. Лек недоволен, что его отец выжидает и не переходит Лемегу. Скоро все переменится, Айра. Постарайся выжить – иногда это тем легче, чем больше врагов вокруг тебя.


Она выжила. И в Дуиссе, и потом, когда вырвалась из бывшей столицы Радучи. Почти два месяца потребовалось Айре, чтобы с ребенком на руках добраться до Лемеги, переправиться через широкую реку и, избегая больших дорог и деревень, оказаться на дне рептской ладьи. Два месяца после на удивление длинной речи Чаи и Большого Ковра, на который Айре приказал явиться с ребенком сам Каес. Ее сопровождали трое стражников, в том числе Зеес и Лега, а также Ноя и Зия. Для ребенка Зия принесла черный, отороченный золотым шитьем праздничный наряд крохотного воина. Айра довольствовалась стеганым халатом. Она потянулась за гиввским клинком, но Зия холодно остановила ее:

91