Оправа для бездны - Страница 126

126

– Где Рох? – спросила старика Кессаа. – Где слепой?

– Зачем слепой тащил сюда лошадь? – удивился Марик, потому что дед словно и не услышал вопроса Кессаа. – Чтобы подняться с берега до этой хижины?

– Кто его знает… – пробормотал Насьта. – Вдруг он узнал что-то такое о дороге до Омасса, что помешало ему отправиться туда верхом?

– Где слепой? – повторила Кессаа, нервно сжимая кулаки, но Марик поднял руку, присел, чтобы увидеть мутные зрачки на желтых белках, протянул руку и поймал кривые пальцы старика.

– Отец! Что случилось? В городке нет людей. Всюду кровь. Что за горе настигло вас?

– Разбойники с островов, – глухо бросил старик. – Давно приходили, месяц уж прошел. Пограбили. Согнали народ к берегу – кроме тех, кто взялся за оружие. Связали руки и ноги. А когда отплыли, тех, кто постарше, больных да увечных бросили в воду, связанных. Кричали еще – мол, не хотят, чтобы мертвые до Суйки добрались! Так вот, я думаю, что те, кто остался в ладьях, теперь завидуют тем, кто утонул. Мерзость затопила Оветту, мерзость! Только я остался в живых да внук. Лат. В ягодниках мы схоронились. Я сторожил, а внук пришел ко мне ночевать в шалаш.

– А слепой-то где, который лошадь оставил? – нервно прошептала Кессаа, с тревогой поглядывая на море.

– Там нет дороги. – Старик махнул рукой в сторону гор. – Раньше была. Ходили умельцы с разным мелким товаром, чтобы подати у борских ворот не оставлять, но уж лет пять никто тропу не подновлял, а и раньше не то что конный – пеший с трудом ее проходил. А Лат бегал – за пару недель, бывало, туда-обратно оборачивался. А теперь уж и не знаю. Дойдет ли?

– Он слепого повел? – спросил Марик.

– Он, – кивнул старик. – А слепой – ничего, шустрый. Лошадь вот оставил, обещал еще и пару золотых монет в Омассе заплатить. Вам-то что надо? Проводника нету больше, а я и в былые годы горами не увлекался. Да и не идут уж мои ноги.

– Давно они ушли? – спросила Кессаа. – Догнать можно?

– Вчера ушли, вчера, – пробормотал старик. – Догнать можно: все ж слепой – не зрячий, ходко не шагает, можно догнать, только как? Тут подумать надо.

– Некогда нам, отец, думать! – присела рядом с Мариком Кессаа и сама поймала старика за корявую руку. – Люди плохие к берегу подплывают. За нами пойдут. Спешить нам надо, понимаешь? Да и тебе не следует тут задерживаться, если внука своего дождаться хочешь: уйти надо на время из городка.

– Разве от смерти уйдешь? – поднял старик косматые брови.

– Ну так ушел же один раз? – вздохнула Кессаа и выложила по одной в коричневую ладонь пять золотых монет.

– Так, значит? – опустил голову старик и, поморщившись, поднялся. – А Лата моего не обидите? Откуда я знаю, зачем вы за слепцом этим торопитесь?

– Да не за слепцом мы торопимся, а на ту сторону спешим, – прошептала Кессаа. – Война там, не понимаешь?

– Везде теперь война, – качнул головой старик, сунул в рот кривой палец и вдруг оглушительно свистнул. Не прошло и пары мгновений, а к порогу подбежал один из косматых худых псов, что бродил по берегу.

– Вот, – поймал старик собаку за грязную шерсть. – Пес, и кличут его Пес. Прихватите веревкой за горло и идите, как поведет. Дороги он не знает, а Лата все одно найдет. Понял, Пес? Ищи Лата, ищи.

Вскоре Марик, Кессаа и Насьта, на веревке перед которым бодро трусил Пес, поднялись по склону до расщелины между двумя скалами и оглянулись. Далеко-далеко внизу высаживались крохотные фигурки сайдов, а чуть повыше в сторону ягодников трусил верхом на серой лошадке старик.

– Будем драться? – спросил Насьта, приглядываясь. – Воины не чета тем, что служили дядюшке Брагу. С такими не так легко сладить, да и много их – не меньше дюжины!

– Драться не будем, – отрезала Кессаа. – Некогда нам драться.

Пес бежал резво, но Насьту за собой тянул не слишком сильно – словно соизмерял собственный шаг и скорость нагруженного тяжелым мешком ремини. На ночном привале Пес с достоинством сидел возле костра и ждал, когда ему что-то достанется из пищи. Утром, едва услышал «ищи Лата», опять уверенно потянул спутников меж камней и скал по только ему видимой тропинке. Марик готов был поклясться, что под его ногами нет не только тропы, но даже и единого следа человека, но Пес уверенно трусил вперед, и спутникам ничего не оставалось, как следовать за ним. А дорога становилась все труднее и труднее. Первый день, который замучил Марика бесконечными осыпями и завалами, непроходимыми зарослями колючей горной ели, закончился тревожной ночевкой, но с утра пришлось еще хуже. Перед путниками высилась каменная стена, верхний край которой тонул в облаках, и забраться на нее можно было только по сужающемуся кверху зазубренным клином, поросшему можжевельником и ядовитым плющом скальному языку. Вдобавок пошел мелкий дождь, и преодоление нелегкого пути усложнилось многократно. Марик с трудом выбирал место, куда поставить ногу, потому что, попав между валунами, можно было получить перелом или вывих, а наступив на скользкую прошлогоднюю хвою – сорваться и разбить голову на первом же валуне. Баль даже с тоской начал вспоминать родные мглянские болота, которые еще недавно считал самым мерзким из возможных мест для прогулок и охоты. Да и ремини, когда оглядывался на спешащих за ним друзей, кислой физиономией ясно давал понять – горы не для него. Только Кессаа легко прыгала с камня на камень, правда, и мешок у нее был маленький, но Марик просто не мог представить значительного груза на хрупкой фигурке. И все-таки хрупкость ее была кажущейся: после стольких дней пути Марик уже не сомневался, что, случись ему оказаться с сайдкой с разных сторон и столкнись он с ней на поле битвы, живым ему было бы не уйти. Так кто же была та воительница, бывшая наставница Кессаа, если сама сайдка едва ли не бледнела, когда оборачивалась и высматривала ее на пройденной части тропы?

126